Юридического термина "иметь" не существует, посмотрела юридический справочник сразу же!

ГЛАГОЛ « ИМЕТЬ» КАК УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СПОСОБ ВЫРАЖЕНИЯ ОБЛАДАНИЯ

Обладание является одной из базовых идей общества. При языковом воплощении общественный опыт людей фиксируется и структурируется. Роль языка состоит не только в передаче смысла, но и во внутренней его организации. Владение, обладание, собственность как элементы актуального опыта, в принципе, являются более или менее универсальными для многих языковых коллективов. Однако в языковом отражении находятся специфические особенности, различия. Преломление картины мира через языковые формы представляет, таким образом, особый интерес. Между картиной мира, как отражением реального мира, и языковой картиной мира, как фиксацией этого отражения, существуют сложные отношения.

Способам выражения обладания в языках разных типов посвящена обширная литература. Исследователи отмечали соотнесенность экзистенциальных, локативных и посессивных предложений как внутри одного языка, так и в типологическом аспекте. К универсальным способам выражения посессивности были отнесены глаголы быть и иметь [8; 9]. Так как русский язык отдает явное предпочтение посессивной конструкции с глаголом быть, А. В. Исаченко причислил его к быть-языкам [10]. Наиболее распространенная точка зрения на русский глагол иметь, восходящая к упомянутой работе А. В. Исаченко, сводится к тому, что иметь не только занимает маргинальное место, но и в целом чужд русскому языку и представляет в нем как бы инородное тело. По мнению Исаченко, общеславянский вообще не знал глагола « иметь», а в старославянском im^ti использовался исключительно в составе калек с греческого языка [10].
Изучению семантической структуры глагола «иметь», являющегося в различных языках универсальным средством выражения обладания посвящено большое количество работ [2; 3; 4].
Глагол «иметь» закрепился во многих индоевропейских языках как широкозначный глагол, используемый для передачи как отношений обладания, так и отношений бытия, наличия, и т. п., а также в функции связки, по аналогии с глаголом «быть».

Описывая характерные особенности русского языка, так или иначе отражающие ментальные признаки сознания, В. В. Колесов отмечает, что в русском языке в качестве связочного и предикативно осмысленного выступает глагол быть, а не глаголы иметь или хотеть, как во многих европейских языках. Установка на глагол бытийного значения во многом, по его мнению, определила характер русской философии, о чем не раз говорили русские философы. «Идеально бытие и быт лежат в основе русского предикативного усилия мысли, тогда как формы владения и личного пожелания находятся на втором плане сознания» [5, 24-26].
С помощью бытийной модели в русском языке передаются самые различные сообщения о человеке и его жизни, а также об окружающей его действительности, т. е. в русском языке можно использовать один принцип для описания человека и мира.
В германских, романских и западнославянских языках, наоборот, прослеживается четкое разграничение между общим и личным: в высказываниях о мире и его частях используется модель с бытийным глаголом, в высказываниях о собственности человека - модель с глаголом « иметь», т. е. в них подчеркивается, что человек владеет чем-либо, имеет что-то в своей собственности.

Н. Д. Арутюнова отмечает, что «... в германских языках микромир человека изображается по «имущественному» принципу владения, принадлежности: в мире нечто существует (есть), а человек нечто имеет» [1, 257].
Н. Л. Шамне выделяет некоторые особенности восприятия пространства в русской и немецкой культурах, которые неразрывно связаны с национальными традициями, историческими условиями, менталитетом того или иного языкового общества.
Например, Н. Л. Шамне отмечает, что « проживая на огромной территории, русский народ был всегда занят ее освоением, расселением, каждое новое поколение осваивало новые земли» [7, 43], и поэтому, видимо, у русского человека не было понятия о своем, принадлежащем только ему. Многие же западные народы, «веками жили там, где родились, вынуждены были обходиться малыми территориями с ограниченными возможностями перемещения, считаться с постоянной опасностью вторжения в чужую сферу господства, что порождало несколько иные пространственные представления и специфическое понимание территориальности» [7, 4344]. То же, как нам кажется, применимо и к особенностям английской культуры, где главным в осмыслении пространства является сфера субъекта, которую необходимо подчеркнуть, формализовать.

Корни глаголов, которые теперь обозначают «иметь», вначале имели значение «хватать», «держать в руке», а затем «хранить». Согласно исследованию Э. Бенвениста в некоторых языках (например, эве) «иметь» выражается как «быть в руке»: «деньги в моей руке» = «у меня деньги» [2, 113].
Ю. С. Степанов подчеркивает, что «... немецкое haben родственно латинскому capre «хватать» (т. е. семантическое развитие как будто бы случайно), но ведь связь между понятиями «хватать» и «иметь» прослеживается во множестве языков при самых разных исходных корнях, т. е. при, казалось бы, «случайных» первичных признаках наименования» [6, 61]. Нельзя не согласиться с утверждением, что «иметь» есть результат «хватания».
В английском языке глагол «иметь» давно получил тенденцию к грамматикализации. Проникая в грамматическую систему, он становится показателем временных форм и модальности. В большинстве habeo-языков, включая английский, развились составные аналитические глагольные формы (перфектные формы), в которых « иметь» выступает в качестве вспомогательного глагола:
англ. I have done.
франц. J'ai fait.
нем. Ich habe gemacht.

По мнению некоторых ученых в вышеуказанных формах глагол «иметь», хотя и не является полностью полнозначным глаголом, все же не может рассматриваться как чисто вспомогательный. Он выражает значение обладания объектом. Причастие обозначает состояние, в котором находится этот объект в данный момент. Это состояние представляет результат предшествующего действия, субъект которого может и не совпадать с подлежащим глагола «иметь». Значение обладания в перфектных формах было отмечено еще С. Ф. Поттом: «Действие, особенно когда оно завершено, как это имеет место в перфекте, вполне хорошо может быть представлено в образе собственности, приобретенной действующим лицом и ему принадлежащей» [11, 291-292]. Значение обладания в аналитических перфектных формах глагола подчеркивал также Э. Бенвенист: «В индоевропейских языках перфект есть форма состояния, связанного с обладанием» [2, 217].
Глагол have характеризуется широкой понятийной основой, высокой частотностью употребления, а также полифункциональностью и неограниченной способностью комбинирования.

Таким образом, обладание как одно из социальных понятий является естественной, элементарной категорией. Однако, в языковом воплощении проявляется специфика принятого в данном языке способа восприятия и отражения мира.

Литература:

Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл (логико-семантические проблемы). — М.: Наука, 1976. — 383 с.
Бенвенист Э. Общая лингвистика. — М.: Прогресс, 1974. - 447 с.
Категории бытия и обладания в языке. — М.: Наука, 1977. — 258 с.
Категория посессивности в славянских и балканских языках/Ин-т славяноведения и балканистики. Отв. ред. В. В. Иванов. — М.: Наука, 1989. — 262с.
Колесов В. В. Язык и ментальность. — СПб.: Петербургское востоковедение, 2004. — 240 с.
Степанов Ю. С. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. — 824 с.
Шамне Н. Л. Поле пространства в русском и немецком языках (культурологические аспекты лингвистического анализа текстов). Проблемы речевой коммуникации: Межвузов. сборник научных трудов. — Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 2000. — с. 43-50.
Benveniste E. «Ktre» et «avoir» dans leurs fonctions linguistiques Benveniste E. ProЫиmes de linguistique gunurale. 1. Gallimard, 1966. P. 187-207.
Hagиge C. La structure des langues. Paris, 1982.
Isaиenko A. On «Have» and «Be» Languages Slavic Forum M. S. Flier (ed.). The Hague, 1974. P. 43-77.
Pott S. F. Verschiedene Bezeichnung des Perfekts in einigen Sprachen und Lautsymbolik. Zeitschrift fbr V^ker Psychologie und Sprachwissenschaft. 1884. Bd. 15. — S. 291